Ергунов, Кузьма Васильевич ("История лейтенанта Ергунова")

Смотри также Творчество Тургенева

Служил лейтенантом во флоте, в 19 черноморском экипаже... Широкоплечий, "настоящий, русский молодец", как называла Е. Эмилия. "Начальство вверило ему, как надежному и благоразумному офицеру, надзор за какими-то морскими постройками и от времени до времени выдавало в его распоряжение довольно значительные суммы, которые он для большей безопасности постоянно носил в кожаном поясе на теле. Кузьма Васильевич, действительно, отличался благоразумием и, несмотря на свои молодые годы, вел себя примерно; всяких неприличных поступков избегал тщательно, не прикасался карт, вина не пил и даже общества чуждался, так что товарищи его смирные — прозывали его красной девицей, а буйные — мямлей и рохлей. За К. В. водился один только грешок: он питал сердечную склонность к прекрасному полу; однако и тут умел сдерживать свои порывы и никакого "малодушества" себе не позволял. Жизнь вел аккуратную: вставал и ложился спать рано, добросовестно исполнял свои обязанности и строго следил за здоровьем. Каждую весну пил особый декокт против полнокровия... Единственное развлечение Е. состояло в вечерних, довольно продолжительных, прогулках по загородным улицам Николаева. Прогуливаясь, К. В. "любовался красотами природы, срывал цветок на память и чувствовал некоторое удовольствие; но особенное наслаждение испытывал он только тогда, когда ему случалось встретить "купидончика", т. е. хорошенькую мещаночку. Будучи комплекции чувствительной, но скромной, К. В. не заговаривал с "купидончиком", зато приветливо улыбался ему, долго и внимательно глядел ему вслед... Потом вздыхал глубоко, отправлялся тем же степенным шагом домой, садился у окошка или лежал с полчасика..." Тем не менее, "в жизни своей К. В. имел мало обращения с дамами". "К. В. был скупенек... только раз он "разорился" — поднес Эмилии легонькую розовую косынку настоящей французской материи". Эмилия называла его "Флорестаном" (Флорестан), "находила его необыкновенным красавцем и уверяла, что у него глаза, как у райской птицы, wie die Augen eines Paradiesvogels". К. В. про себя говорил, что он "в молодости был франт и красавец, кровь с молоком, губы имел румяные, волосы кудрявые и очи соколиные". Не знавшие К. В. в молодости отзывались о нем иначе: Ергунов им представлялся человеком наружности самой обыкновенной, с простым и как бы заспанным лицом, грузным и нескладным телом... Следы франтовства ясно сохранились у К. В. Он до старости носил узкие панталоны со штрипками, перетягивал свой дебелый стан, на затылке стриг, на лбу завивал свои волосы и усы красил персидской фаброй, которая, впрочем, отливала больше багрянцем и даже зеленью, чем чернотой. Со всем тем К. В. был достойный дворянин, хотя за преферансом любил "запускать глазенапа" к соседям, т. е. заглядывал им в карты; но это он делал не столько из жадности, сколько из бережливости, ибо не любил попусту тратить деньги". — Книг он не читал, т. к. боялся приливов в голове... Как истый моряк, "не знал ни одного языка, кроме русского", в письме "немилосердно путал буквы ять и е, всякий раз ставил после "но" восклицательный знак, а после "впрочем" — точку с запятой... Сложенье Е. "было поистине железное"; благодаря ему после нападения Луиджи Е. отделался лишь пятинедельным беспамятством и шрамом "от одного до другого уха".